Маленький городок Канижа на сербско-венгерской границе. Каждое утро в шесть утра колокола церкви Петра и Павла начинают свою печальную песнь. Они рыдают так пронзительно и отчаянно до семи утра, что спать уже невозможно. Я подхожу к окну и отдергиваю занавеску. Площадь перед отелем опустела. ОНИ ушли. Остались только «смотрящие» — несколько смуглых молодых мужчин, спящих на траве под деревьями.
Но вот первый междугородний автобус тормозит на центральной остановке, выпуская свежую партию беженцев. В основном, это мужчины до 30 лет в джинсах и футболках. Но есть и женщины в хиджабах с маленькими детьми на руках. Несмотря на изнуряющую жару, женщины укутаны в темные шерстяные одежды. Некоторые даже в черных перчатках. Все эти люди очень уверены в себе и совершенно равнодушны к очарованию старинного христианского городка. В девять часов на углу открывается кафе «Венеция», куда беженцы идут, чтоб зарядить свои новенькие айфоны и ноутбуки, сходить в туалет или даже вымыть голову в раковине.
Лагерь иммигрантов на центральной площади в Каниже
К вечеру в центре Канижи яблоку негде упасть. Сотни людей расположились временным лагерем на двух центральных площадях. По самым скромным подсчетам, их около двух тысяч человек. Они сидят на траве, едят, пьют и с презрением смотрят на городских уборщиков, которые вынуждены подбирать за ними пластиковые пакеты, бутылки, окурки, остатки еды.
Группа беженцев готовится к нелегальному переходу границы через венгерский лес
Спускается ночь. Темнота — это сигнал. Люди разбиваются на группы по 30-50 человек. В каждой из них — свой вожак. К одиннадцати вечера группы пешком выдвигаются к сербско-венгерской границе. Жители молча наблюдают сквозь окна, как по тихому, словно умершему городку двигаются черными тенями иммигранты.
«Они пешком выходят из города, а потом их подбирают на автобусах цыганские мафиози, — рассказывает таксист Виктор. — Нам не разрешено подвозить нелегалов. Полиция уже арестовала пять машин из нашего таксопарка. А цыгане делают что хотят. Они — главные проводники беженцев на всем балканском маршруте. Цыгане довозят беженцев почти до самой границы, а потом ведут их через лес в Венгрию только им известными тропинками. Все началось с января. Люди стали прибывать организованно, каждый день. И поток все нарастает. Честно говоря, нам страшно. Что же с нами будет?»
Великое переселение народов
В 2015 году Европа взорвалась. То, что начиналось, как тоненький ручеек иммиграции, вдруг превратилось в мощную людскую волну, готовую смести уютную, чистенькую Европу. К двум прежним маршрутам: через Гибралтар в Испанию и Средиземным морем до итальянской Лампедузы — прибавился новый, удобный и безопасный, балканский маршрут. Сначала из турецкого Измира до греческих островов (первой жертвой пал знаменитый остров Лесбос. Греки рассказывали мне, что турки всячески помогают иммигрантам. Ходят слухи, что Турция намеренно спонсирует беженцев и буквально выталкивает их в международные воды.) Потом Афины, Македония, Сербия, Венгрия, а дальше поток разбивается на две части — Австрия и Германия или Словакия и Чехия. Даже Англия, с таким чувством превосходства разбомбившая несчастную Ливию, вдруг обнаружила, что островное положение не спасает ее от нашествия. Тоннель под Ла-Маншем ежедневно штурмуют озлобленные беженцы. А в Германии властям пришлось прибегнуть к помощи армии, которая предоставила палатки иммигрантам и охрану от разъяренных местных жителей.
С января по июль только по балканскому маршруту прошло сто тысяч человек. Социологи предсказывают, что к концу года их будет уже 250 тысяч. А следующий год обещает катастрофу.
Я много раз работала в «горячих точках» и на своем веку перевидала огромное количество беженцев. Плачущие женщины в домашней одежде и в тапочках на босу ногу, грязные дети в обносках, мужчины с каменными лицами, злые от собственной беспомощности. Они были рады бутылке воды, куску хлеба, небольшой денежной помощи. ЭТИ беженцы поразили меня своим внешним благополучием и умением быстро устанавливать свои порядки.
Беженцы в Белграде
Парк в Белграде рядом с автовокзалом. Он выглядит так, как выглядят сейчас парки во многих городах Европы. Мужчины, моющиеся в фонтанах, целые семьи, спящие на траве. Как только я вхожу на территорию парка, ко мне наперерез бросается группа парней. «Вы не можете здесь снимать», — заявляет один из них на приличном английском, указывая на мой фотоаппарат. «Вот как?! — восклицаю я и упираюсь руками в бока. — Парк — это публичное место, а я журналист и выполняю свою работу». «Здесь наши женщины!» «И что? Ваши женщины все в хиджабах и закрыты с ног до головы. Если им не нравятся здешние порядки, они могут вернуться обратно. Вы знаете, что Белград — это столица православного христианского государства? И женщины ходят здесь с открытыми лицами? Сколько часов вы находитесь в Белграде?» «Трое суток», — отвечает мой растерявшийся оппонент. «И уже устанавливаете свои правила? Это не ваша земля».
Тут мы оба снижаем тон и заключаем перемирие. Моего нового знакомого зовут Халид, он из Дамаска, ему 21 год. «Я настоящий сириец, — с гордостью говорит он. — Не то что все эти...» Он презрительным жестом указывает на людей, оккупировавших площадь. «А почему это важно?» — удивляюсь я. «А все тут врут, что они из Сирии. Просто, Сирия — это сейчас модно. Во всех газетах пишут. Никого не интересуют беженцы из Ирака, Афганистана, Ливии, Туниса. Вот даже афганцы стали называть себя сирийцами».
Дарья Асламова с иммигрантами. Эти молодые сирийцы мечтают добраться до Германии, потому что там «все бесплатно»
Халид и его товарищи бежали из Сирии, чтобы их не призвали в армию.
«А зачем мне воевать за Асада? Я лучше в Германию уеду». «А почему ты не просил убежища в Греции, Македонии или хотя бы здесь, в Сербии?» «Это все нищие страны, — презрительно морщит нос Халид. — Я даже не знал, что Европа — такая бедная. Мы в Сирии до войны жили гораздо богаче. Только за дорогу до Белграда я заплатил перевозчикам и проводникам 3000 долларов. А до Германии — еще придется выложить полторы тысячи. У меня есть деньги. Я могу оплатить пятизвездочный отель в Белграде, но меня туда не пускают, потому что местные власти дают нам только 72 часа на пребывание в стране. А моя регистрация кончилась сегодня. Даже здесь, в парке, я плачу за душ и туалет. Зато потом в Германии все будет бесплатно: образование, пособия, жилье для иммигрантов. Там хорошо! Я хочу поступить на факультет экономики. Как только устроюсь, перевезу туда всю мою семью: двух братьев, отца, мать, бабушку и трех сестер».
Беженки в Белграде
Пять симпатичных молоденьких женщин в хиджабах устроились на скамейке в тени под раскидистым деревом под охраной двух свирепых мужчин. «Салям алейкум», — приветствую я. «Хэллоу», — дружно отвечают они. Одна из них по имени Аиша берет на себя роль переводчицы. С трудом подбирая английские слова, она объясняет, что они сирийцы из Алеппо и едут целой семьей в Германию. В пути они уже десять дней. В Германии у них никого нет, но они слышали, что там принимают всех беженцев. Деньги у них есть. Путешествие всей семье обойдется в кругленькую сумму: свыше 20 тысяч долларов. У их матери диабет, но они уверены, что немцы обязаны лечить ее бесплатно. Замужняя Бетуль показывает мне свои израненные ноги. «Это мы позавчера ночью переходили македонскую границу через лес, — объясняет она. — Ты красивая, потому что у тебя белая кожа. Но и я была красивой, пока не обгорела на солнце. Вот, смотри». Бетуль закатывает рукав кофты и показывает границу между загорелой и белой кожей. «Я буду жить в Европе и снова стану белой. На севере меньше солнца».
Беженцы в Белграде совсем не похожи на сирийских беженцев, которых я видела в Ливане. Там трагические личности, люди, лишившиеся всего и медленно умирающие под жестоким солнцем в скученных лагерях, до которых никому нет дела. Те, кто добрался до Европы, — это элита. С деньгами и со своими сверхзадачами.
http://best.kp.ru/msk/europe_migrants/
Отредактировано Strekoza (08.09.2015 06:52)
